Дедушка 2.0. Пути неисповедимы… - Алексей Шипицин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Кто там? – снова с каким-то испугом спросил Михаил, хотя и так уже догадался. – Ты с ним? Вернее, он с тобой? Вернее, вы вместе?
Чем больше дядя Миша суетился, тем спокойнее становилась Алена.
– Да, там Ванюшка. С дедушкой.
– С дедушкой… Юрой? Он-то откуда здесь?
– Нет, с другим дедушкой. Что, позвать их? – она видела, что дядя Миша совсем растерялся и не знает, что ему делать.
– Н-нет, – торопливо выдавил он. – Не стоит.
И, наклонившись с ней, прошептал, как бы пытаясь объяснить:
– Ищут тебя, Алена.
– Я знаю, – она помахала рукой в сторону машины. Мол, подождите, я сейчас, на минутку.
В этом доме, всегда уютном и гостеприимном, обычно царила домашняя жизнерадостная атмосфера. Сейчас же он показался ей каким-то «логовом холостяка». Нет, все было убрано, везде чисто. Но… В том-то и дело – нигде ничего не валялось, не было разбросано. Как будто здесь никто не жил.
– А что мы могли сделать, Алена? Никто нас и не слушал. Сход собирали, письмо писали. Даже внимания никто не обратил… Против прогресса куда же. Как говорится, не попрешь…
«Какой же это прогресс? Если вот так, ломая все вокруг. Самое дорогое…» – хотела возмутиться Алена, но остановила себя. Зачем?
И просто прервала эти его сумбурные оправдания:
– А где тетя Наташа, где девчонки? Оля, Ксюша?
– Девчонки в городе, в университете учатся, квартиру снимают там. А тетя Наташа… Прибрал бог мою Наталью. Два года уже как, – и он сразу сник, замолчал, изменился в лице.
Она тоже помолчала, просто не зная, что говорят в таких случаях.
– Ты платок носишь, – обратил внимание он на ее косынку. – Это хорошо. Негоже с непокрытой головой ходить. Я вот своих никак не могу приучить. Молодые вы, пофорсить надо. А ты молодец…
– А бабушка… Где бабу Гутю похоронили?
– Пойдем, провожу, если хочешь. Я сам отпевал рабу божью. Как и Наташу мою. Сам же. У них и могилы почти рядом, близко совсем.
– Да, я хотела бы. И к бабе Гуте, и к тете Наташе. Но… Некогда, совсем некогда. Дядя Гена и так ругается.
– Кто?
– Ну, дедушка Гена. Дядя Миша, сходи сам, ладно? Цветы положи от меня, – она протянула ему несколько купюр. – И свечки поставь. От меня. И помолись. Ну, ты лучше знаешь, что делать надо. Хорошо?
Он молча кивнул. Внимательно посмотрел – она очень изменилась, его «почти дочка» Алена.
И вдруг снова зашептал:
– Зачем ты здесь? Тебя ищут.
– Я знаю, – повторила она.
– И многие знают. Слухами земля полнится. Ты в интернет загляни, он же гудит просто. Якобы где-то в наших краях свершилось… Ну, ты понимаешь. Даже имена называются. Алена и Ваня. Иван. Молитвы читаются…
Он помолчал и каким-то извиняющимся тоном закончил:
– Алена, я должен буду рассказать о том, что ты приезжала.
– Кому? Ах, да… Этим, вашим… Конечно…
– Ох, Алена, – совсем по-стариковски вздохнул он. Почти как баба Гутя.
– Рассказывайте, конечно, – снова повторила-разрешила Алена, почему-то перейдя на «вы». – Мы все равно уезжаем.
– Куда? – автоматически спросил Михаил и тут же спохватился: – Если не хочешь, можешь не говорить.
– Вам это тоже надо будет рассказать? Ну, доложите, что уезжаем далеко. Туда, где нас не найдут. Улетаем. В другую страну.
– В другую страну? – искренне удивился Михаил. – В какую?
– А вот этого я не скажу, – улыбнулась Алена. – Зачем вам лишние проблемы? Спрашивать ведь будут. Все, дядя Миша, я поехала. Ждут меня. Девчонкам привет передавайте. Если помнят.
– Помнят, конечно, – снова засуетился дядя Миша. Ей показалось, что с облегчением. Потому что она так ненадолго.
И вдруг снова горячо зашептал:
– Алена, одумайся. Сдайся, не прячься. Так лучше всем будет.
– Кому всем?
– Всем. Всему… миру. Это такой шанс! Наши церкви объединятся. Патриархат с Папским престолом в Риме уже обсуждали. Отдай им Ивана! Ты только представь – единая христианская церковь. А другого спасения нет. Перед наступлением мусульманского мира. Он для этого и был послан…
– Перестаньте, дядя Миша. Не надо делать из него спасителя мира. А из меня – Деву, Матерь или кого там еще. Он живет и будет жить как обычный ребенок. Не найдете вы нас. И никто не найдет. Кто там командует у вас? Владыка ваш? Так и передайте. Извините…
Отец Михаил, пораженный ее напором и решимостью, молча кивнул.
– А, вот еще что, – уже во дворе она вспомнила про клад-шкатулку. – Дядя Миша, а кто раньше в бабушкином доме жил? Ну, до бабы Гути?
Алена только сейчас сообразила, что, оказывается, никогда об этом не спрашивала у самой бабушки. Ей почему-то казалось, что баба Гутя жила там всегда. Что дом появился вместе с ней. А теперь и исчез вместе с ее смертью.
Дядя Миша задумался. Его мысли с трудом переключались на совершенно другую тему.
– В доме? Ты что, родословную составляешь?
– Ну, типа того, – наполовину соврала Алена. Кажется, на самом деле придется генеалогическое дерево изучать.
– Тогда тебе надо к нашему Трофимову, к Николаю Кузьмичу.
– А кто это?
– Жил у нас. Учителем много лет работал. Краевед местный. Он и музей в школе организовал. Очень интересовался историей нашего села. Начал с декабристов, и пошло…
– Ты сказал «жил», – сейчас, обсуждая совершенно другую проблему, она снова вернулась к старому привычному «ты». – А где он сейчас?
– В город уехал. Как на пенсию вышел. К дочери, внуков нянчить.
– В город? Хорошо. Адрес-то есть?
– Есть, конечно. И адрес, и телефон. Подожди минутку, сейчас найду. Я был у него, он нам помогал историю храма восстанавливать. Много материалов собрал. Ты зайди к нему, он точно поможет…
Дядя Миша не пошел ее провожать. Уже садясь в машину, она оглянулась. Этот дом, как и бабушкин, она считала почти родным. Часть детства провела именно здесь. Что ж, еще одного родного дома у нее не стало…
Пятница, 17-00
Не стало Любе легче и под конец рабочего дня, необъяснимая тревога так и не отступила…
Сейчас работяги на выход потянутся. Начальство еще долго на заводе будет совещаться, планерки проводить.
Люба поправила ровные ряды пропусков, лежащие на столе. Чтобы людям проще было свой документ найти. Они усталые выходили, зачем их еще и здесь задерживать…
Она обычно внимания особого не обращала на эти картонные прямоугольники с фотографиями. Так, записывала фамилии в журнал и все – «проходите, пожалуйста». А что еще разглядывать – почти всех в лицо знала. Но как-то заметила, что их кладовщица, Нелля Киселевич, на фотографии не очень-то похожа на саму себя. Можно даже сказать, два разных человека – Нелля в реальной жизни и Нелля на фотографии. Первая – женщина за сорок, всегда неряшливая, замученная семьей, работой, проблемами и заботами. И вторая – красивая, ухоженная, накрашенная, с модной прической, с милой улыбкой. Общие черты, конечно, прослеживалось, но разница была уж очень разительной. Люба просмотрела тогда фотографии всех остальных женщин завода. Картина была одна и та же – на снимках везде просто красавицы, лет на десять-двадцать моложе своих реальных «прототипов». И неважно, «производственницами» из цехов были хозяйки этих превращений или «начальницами» из администрации-бухгалтерии, всем хотелось выглядеть не простой «серой мышкой», а «королевой бала».
Люба стало и смешно, и грустно. Любая женщина воспринимает необходимость сфотографироваться на документ как событие. Как экзамен. Как вызов. Это мужик может забежать мимоходом в случайное ателье, еще и галстук взаймы попросить у фотографа. Или вообще без галстука обойтись. А женщинам надо подготовиться, привести себя в порядок, несколько часов перед зеркалом крутиться. А, самое главное, настроиться. Хотя этот несчастный пропуск никто никогда, кроме вахтера, и не увидит. Не для «кого-то», для себя, любимых, стараются…
Да что говорить, она, Люба, сама такая же. Вот придется, например, на новый паспорт фотографироваться. А что, не так много и осталось – приближается время менять паспорт. По возрасту…
И так же будет «перышки чистить», имидж продумывать, откладывать визит в ателье на завтра, а потом, увидев свою фотографию на мониторе, просить мастера переделать…
Заводские девчонки иногда забегали к ней в бытовку – чай попить, просто поболтать.
А чаще других гостила у нее Галка, Галина Фокина, мастер участка погрузки. Сидели, беседовали о том, о сем. Галка, как и сама Люба, жила одна – с мужем развелась, сын куда-то на заработки уехал. На этой почве они и сошлись. Нет, не плакались друг дружке, не жаловались на несчастную женскую долю. Больше о хорошем старались вспоминать и мечтать. Ну, а в основном – о работе. Да и о чем еще можно говорить, сидя на проходной завода? Галка много интересного порассказала ей о работе и всего завода, и конкретно участка погрузки. Как по ночам маневровый тепловоз «хозяйничал» на ее участке, и деятельность его никак не фиксировалось той самой камерой, загороженной краном. А утром Пантелеева, главный бухгалтер, самолично меняла накладные и прочие бухгалтерские документы – папку на папку. Сама Галка не особо заморачивалась этим тепловозом, камерой и папками с документами. Ее дело было маленьким – обеспечить погрузку, а что именно, куда и сколько… это не ее ума дело. «Я просто грузчик».
